Возражение против отождествления нами понятий: самодержавный и единодержавный. Обвинение нас в отождествлении истинной самодержавной царской власти с абсолютистской
Среди возражений критики, как мы видели, есть заявление, что в «Русской Идеологии» не указывается разница в понятиях самодержавный и единодержавный. Действительно, говоря о царской власти, мы этой разницы не делаем, так как данные понятия, будучи различными в словах, являются тождественными по смыслу. Какая же будет разница по существу, если мы скажем: только один царь держит в своих руках верховную власть, или скажем: только сам царь держит в своих руках верховную власть и никто другой. У Геродота в его истории говорится о диспуте, который имел своей целью выяснить, какая политическая форма правления лучше. Здесь неоднократно понятия единодержавие и самодержавие отождествляются.
Это тождество явствует и из теории Иоанна Грозного о царской власти, которая была выражена им в его посланиях к князю Андрею Курбскому, к английской королеве Елизавете и в словах, сказанных им польскому королю через его послов. Здесь самодержавие царя мыслится как единодержавие, ни от кого из его подданных не зависящее и ими не ограниченное. Впрочем, монархическое начало известно у нас в России еще со времен Иоанна III как самодержавие, понимаемое в смысле единодержавия, или неограниченной, не зависимой ни от кого из подданных царской власти.
В таком смысле термин «самодержавие» употребляется в актах императрицы Екатерины II. По свидетельству Сперанского, и в Своде законов «с понятием самодержавия отождествляется понятие о неограниченной единодержавной власти монарха».
Так, в сущности, смотрели потом на самодержавную власть в России наши славянофилы и ученые юристы, которые выяснили понятие русского самодержавия.
Один из вождей славянофилов?.?. ?атков, имея в виду монархическое начало в России, что то же - самодержавие, говорит о нем как о единодержавии... «Монархическое начало, - писал он, - росло одновременно с русским народом. В истреблении многословия состоял весь труд и вся борьба Русской истории. Тяжкий процесс совершился, все покорилось одному верховному началу, и в русском народе не должно было оставаться никакой власти, от монарха не зависящей. В его единовластии русский народ видит завет всей своей жизни, в нем полагает все свои чаяния».
В сочинении другого вождя славянофилов И. С. Аксакова мы находим вопрос: «что такое самодержавие, неограниченность?» Из этого вопроса видно, что он отождествляет понятия самодержавия и единодержавия, ибо последнее и было неограниченною властью русского царя.
По свидетельству профессора государственного права А. Градовского, «выражение «самодержавный» означает, что Русский Император не разделяет своих верховных прав ни с каким установлением или сословием в государстве, т.е. что каждый акт его воли получает обязательную силу независимо от согласия другого установления».
«Самодержавие, - говорит в своих лекциях по русскому государственному праву Н. И. Лазоревский, - есть такая форма правления, когда вся полнота государственной власти сосредоточена в руках одного человека - царя, короля, императора... Всякая другая власть возможна, лишь поскольку государь ее терпит, ее признает... Все власти получают свои полномочия от государя, он же сам ни от кого не зависит, ни от кого своих полномочий не получает, но непосредственно сам ими обладает».
Имея ввиду процесс образования в России самодержавной власти, тот же автор пишет, что «существо этого процесса сводилось к уничтожению всех тех политических сил и организаций, которые могли бы противополагаться царской власти и в чем-либо ее ограничивать. Разложение вечевого устройства, уничтожение удельных княжений, разгром северных народоправств Новгорода и Пскова, все это привело... к уничтожению местных общественно-политических центров и к образованию в России единой царской власти».
Если бы разложение всех других общественных сил было достигнуто с образованием московского единодержавия, то с этого времени (т.е. с Иоанна III) можно было говорить и о самодержавии на Руси, т. е. об образовании неограниченной царской власти».
Весьма интересно в данном случае рассуждение?.?. ?оркунова по поводу истолкования Сперанским в «Руководстве» выражений «самодержавный» и «неограниченный», которые приводятся в ст. 1-ой Основных Законов, где сказано: «Император Российский есть монарх самодержавный и неограниченный. - Повиноваться верховной Его власти не за страх, но и за совесть Сам Бог повелевает».
«Двумя словами, - пишет Сперанский, - весьма многозначительными, выражается в наших законах полнота верховной власти: самодержавием и неограниченностью. Слово самодержавие... когда оно прилагается к особе государя, то оно означает соединение всех стихий державного права во всей полноте их без всякого участия и разделения. Слово неограниченность власти означает то, что никакая другая власть на земле, власть правильная и законная, ни вне, ни внутри империи, не может положить пределов верховной власти Российского самодержца».
«Итак, - говорит по поводу этих слов Коркунов, - если судить по форме изложения, Сперанский различает самодержавие и неограниченность. Но по содержанию он определяет их так, что понятия эти совпадают. В самом деле, «соединение всех стихий державного права, очевидно, ничего другого означать не может, как то, что не существует никакой другой власти, которая бы ограничивала власть монарха».
Затем, ссылаясь на вышеприведенное нами истолкование проф. Градовским выражения «самодержавный», Коркунов тут же указывает изъяснение Градовским и выражения «неограниченный».
«Название "неограниченный", - говорит он, по его (Градовского) мнению, показывает, что воля императора не стеснена известными юридическими нормами, поставленными выше его власти. Однако, замечает Коркунов, и в таком определении самодержавие и неограниченность сливаются воедино. Существование "юридических норм, поставленных выше воли монарха", возможно, конечно, только под условием "разделения верховных прав между, ними и другими установлениями"».
По мнению Коркунова, «понятия самодержавный и неограниченный на языке Свода - синонимы. Определяя власть монарха как самодержавную и неограниченную, Свод Законов не обозначает этими словами различных ее свойств, а для большей ясности одно и тоже свойство определяет двумя однозначащими словами».
Наконец, для доказательства тождества данных понятий он ссылается на истолкование самодержавия Иоанном Грозным «именно в смысле безраздельного сосредоточения всей полноты государственной власти в руках монарха». В данном случае имеются ввиду слова из царского послания князю Курбскому: «Како же и самодержец наречется, когда не сам строит». По словам Коркунова, «в таком смысле употребляется самодержавие и в манифесте Анны Иоанновны 28 февраля 1730 года, и в Екатерининском Наказе, ст. 9: «Государь есть самодержавный, ибо никакая другая, как соединенная в его особе власть, не может действовать сродно с пространством столь великого государства», и в манифесте Императора Александра III 29 апреля 1881 года: «Глас Божий повелевает Нам стать бодро на дело правления с верою в истину Самодержавной власти, которую мы призваны утверждать и охранять для блага народного от всяких на нее поползновений». В таком смысле это слово употребляется ныне в обыденной речи».
«Итак, - говорит Коркунов, - следует признать, что понятие самодержавия объемлет собою понятие неограниченности, в смысле сосредоточения в руках монарха всей полноты государственной власти».
Характерно отметить, что вся борьба русской безбожной интеллигенции против самодержавия сопровождалась неизменным требованием ограничения царской власти властью народа. Следовательно, и враги нашего бывшего государственного строя мыслили понятия самодержавия и единодержавия тождественными.
Отсюда понятно, почему одна из проповедей московского митрополита Филарета о царской власти имеет заглавие: «Единодержавие Царя».
Чтобы доказать ошибочность отождествления нами понятий единодержавный и самодержавный, автор критики говорит: «Единодержавие означает сосредоточение власти в руках одного человека. Но с это еще ничего не говорит о характере и происхождении этой власти. Например, в современных тоталитарных державах мы видим единодержавие. Однако верховная власть принадлежит не диктатору или вождю, а вождю эта власть только вручена. Между тем самодержец или автократ имеет суверенную власть, ни от кого на земле, и в частности от воли народной, не зависимую.
Таким образом, не всякий единодержец - самодержавен, но всякий самодержец - единодержавен».
По поводу этих слов мы должны сказать, что сосредоточение власти в руках одного человека по управлению всем государством есть не только единодержавие, но и самодержавие, если эта единая личность на самом деле, а не фиктивно, обладает такой властью. Если власть вверена вождю в начале его появления от партии, которая его выдвинула, то это не значит, чтобы после того власть вождя фактически имела характер зависимости от этой партии и даже от целого народа, во главе которого он стоит. Наличие наряду с вождем народного собрания еще не означает, что вождь находится от него в зависимости и даже в том случае, если оно санкционирует те или иные государственные предприятия вождя. Эта санкция может быть только моральной для него поддержкой и иметь лишь теоретический смысл. Фактическая же действительность показывает, что вся сила государственной власти сосредоточена не в народном собрании, а в личности вождя. Не он в своих решениях зависит от народа, а народ зависит от него. Воля вождя для народа есть последнее решение, есть священна и, таким образом, является властью верховной, самодержавной.
Да и странно было бы положение вождя, который в своей деятельности ставил бы себя в зависимость от воли народа, хотя бы в лице партии им возглавляемой. Его положение было бы тогда хуже, чем положение конституционного монарха, ибо он не имел бы даже права носить титул вождя. Каким образом он мог бы называться вождем, если бы не он вел народ, а народ вел его?
Таким образом, власть вождя тоталитарного государства не по своему происхождению и не с теоретической, а с фактической точки зрения есть не только единодержавная, но и самодержавная. Поэтому отождествление понятий единодержавный и самодержавный можно применить в отношении и к этой власти. Конечно, говоря о том, что власть вождя тоталитарного государства может быть названа самодержавной, мы не разумеем под ней истинную самодержавную власть. Такою может быть только царская власть, ограничиваемая законами православной веры в истинного Бога.
Что касается слов автора критики, что самодержец имеет суверенную власть и что не всякий единодержец - самодержавен, но всякий самодержец единодержавен, то возникает новое недоразумение. Отвергая тождество понятий единодержавия и самодержавия в применении к вождю тоталитарного государства, автор критики признает возможным это отождествление допустить в применении к власти самодержавного монарха. Но это последнее отождествление мы и делаем в своей книге «Русская Идеология» в применении к царской самодержавной власти.
Выходит, что данный упрек не имеет под собою основания.
То же самое мы должны сказать и относительно его рассуждения о существовании двух видов самодержавия: автократа и помазанника, или самодержца и самодержца-помазанника.
В критическом отзыве говорится правильно, что и самодержец, и самодержец-помазанник - оба суверенны, так как не имеют над собою иной власти. Но они различаются своим воззрением по отношению к своей власти и ее источнику. Первый видит ее «источник в самом себе, в своей воле и личности, и его воля ничем не ограничена. Помазанник считает, что власть ему дана от Бога, что он ответствен перед Ним, что его воля ограничена волею Божией». Такое воззрение на свою власть обязывает помазанника-самодержца установить особый вид самодержавной власти, «который отличается от другого также и в направлении проявления власти... например, в принципиальной необходимости установить отношение к Церкви». Таким образом, в этих случаях говорится об отличиях абсолютистской самодержавной, ничем не ограниченной власти, ограниченной божественными законами, что и выражается в ее отношении к православной Церкви.
Все это сказано здесь с целью показать, что мы этого отличия царя-абсолютиста от царя-помазанника будто не делаем, напротив, того и другого отождествляем. Но, обвиняя нас в этом «отождествлении», автор критики, таким образом, винит нас в стремлении абсолютизировать эту царскую власть.
«Как мы указали, - пишет он, - о богоустановленности можно говорить только в отношении царя-помазанника, а не просто царя-единодержца или самодержца. Архиепископ Серафим, по-видимому, этого не замечает и отождествляет понятие царя и царя-помазанника. Например, он говорит: «...учреждение царя предвозвещалось за много лет Аврааму, из чего видно, как высоко мыслится в очах Божиих достоинство царя-помазанника».
Посмотрим, насколько состоятелен этот упрек на основании текста нашей книги.
Как раз перед нашими словами, здесь приведенными, мы указываем на слова Свящ. Писания: «Вознесох избранного от людей Моих; елеем святым Моим помазах его» (Пс. 88.20, 21), а затем мы говорим: «Замечательно, что Господь за много веков до поставления Им царя-помазанника Божиего обещал Аврааму, несомненно, как величайшую для него награду, происхождение от него царей, говоря: «И возращу тя зело, и положу тя в народы, и царие из тебе изыдут» (Быт. 17, 6). После этого уже следуют наши слова, которые отмечены автором критики, где нам вторично сказано, что учреждение царя предвозвещалось за много лет Аврааму, только здесь к слову «царя» мы не приложили слова «помазанника», так как сделали это в первом случае. Но из контекста нашей речи ясно, что в этом месте своей книги мы говорим исключительно о царе-помазаннике. Этого мало. Тут же, после вторичного указания нами касательно предвозвещения Богом Аврааму о происхождении от него царей, мы пишем: «Чрез таинство св. миропомазания царь делается священною особою». Таким образом, мы отличаем не только царя-абсолютиста, но и приготовленного к восприятию таинства миропомазания - от царя-помазанника. Несомненно, автор критики прочитал всю нашу книгу. Очевидно, он не обратил внимания на ее слова, где так положительно и так ясно говорится об отличии власти царя-абсолютиста от власти царя-помазанника. Вот эти слова: «Церковь... ради своего собственного блага и ради возрождения своей родины должна стремиться к восстановлению в ней только одного государственного строя - самодержавной власти царя-помазанника Божиего. Будем и мы вместе с нашей Церковью стремиться к получению от Бога этой величайшей Его милости. Но будем всемерно содействовать тому, чтобы вся самодержавная царская власть была не абсолютистской и деспотической, а истинно монархической. Таковою она и явится, если будет ограничена Церковью в смысле такого к ней отношения, при котором царская власть будет руководствоваться законами Божественного Писания и св. каноническими правилами. Иначе говоря, истинная самодержавная царская власть та, которая относится к Церкви на основе симфонии властей».
Отсюда понятно, как мы далеки от отождествления истинной самодержавной царской власти с абсолютистской, если призываем русских православных людей всеми мерами стремиться к тому, чтобы в будущей России была первая власть и не была допущена вторая.
Об этом призыве говорится ясно в шестой и седьмой главах нашей книги - симфонии властей. Здесь приветствуются нами те византийские императоры и те великие русские князья и цари, которые, действуя согласно основам симфонии, ограничивали свою державную власть православною верою и правилами Церкви и открыто защищали св. Православие. И напротив, здесь не одобряются действия византийских императоров-иконоборцев, а также деятельность наших царей - Алексея Михайловича, и в особенности Императора Петра Первого и Императрицы Екатерины Второй, которые нарушали и даже разрушали основы симфонии властей и выявляли не истинную самодержавную царскую власть, а абсолютистскою.
Вот что нами было сказано касательно Императора Петра: «Такое уничтожение Петром симфонии властей, при его искаженной самодержавной, вернее, абсолютистской и деспотической царской власти, так потрясло исконные начала бытия русского народа, что последний, несмотря на свое покровительство Церкви со стороны русских царей XIX в., уже не может оправиться и стать на свой, заповеданный ему Богом путь осуществления религиозно-нравственного идеала - путь Св. Руси. Поэтому здесь, в уничтожении Петром симфонии властей, и была заложена причина гибели России».
Имея в виду эту абсолютистскую власть Петра, мы в заключение своей книги говорим: «В целях предотвращения появления в будущей России подобного царя при учреждении царской самодержавной власти Церковь может установить правило, при котором царь свободною волею усугубил бы ограничение своего самодержавия Божественными законами, о верности которого он торжественно свидетельствовал при своем короновании чрез исповедание православного учения».
§ 20 Самодержавие
Государственное устройство Российской Империи определяется двумя статьями Основных Законов: первою и сорок седьмою. Ст. 1 определяет свойства власти, принадлежащей монарху. “Император Российский, говорится в ней, есть монарх самодержавный и неограниченный. - Повиноваться верховной Его власти не только за страх, но и за совесть Сам Бог повелевает”. Тут указаны три свойства: верховность, самодержавие, неограниченность. Обозначение власти монарха верховною показывает, что ему принадлежит высшая безответственная власть в государстве, как это имеется в каждой монархии. Самодержавие и неограниченность показывают, что вся полнота власти сосредоточивается у нас в руках монарха. Ст. 47 указывает, что осуществление самодержавной власти русского царя совершается согласно началу законности. “Империя Российская управляется на твердых основаниях положительных законов, учреждений и уставов, от Самодержавной Власти исходящих”. Самодержавием существующее у нас государственное устройство отличается от монархии ограниченной, законностью - от деспотии, где место закона заступает ничем не сдерживаемый личный произвол правителя.
Самодержавие установилось в России издавна. Даже видящие в нем начало, занесенное к нам извне, с Востока или из Византии, а не самобытно развившееся у нас, относят установление его к эпохе татарского ига или по крайней мере не позже XVI века. Но подстатейные ссылки ст. 1 Осн. Зак. не восходят далее, как до XVIII века. Это объясняется, во-первых, теми рамками, какими было обставлено составление Свода Законов. Законодательный материал, которым пользовались его составители, был ограничен 1649 годом. Законодательные акты, появившиеся ранее Соборного Уложения царя Алексея Михайловича, вовсе не принимались в соображение. Во-вторых, найти общую формулировку такого исконного начала русского государственного быта, как самодержавие, в отдельных указах сравнительно поздней эпохи было делом не легким. Приходилось подыскивать в указах случайное выражение для всех бесспорного начала. И те узаконения, которые указаны составителями Свода, как источники ст. 1 Осн. Зак., не вполне соответствуют важности выраженного в нем начала. Источником второй части, указующей на религиозное освящение самодержавной власти, послужил духовный регламент, а именно то его место (ч. I, п. 2), где в доказательство превосходства коллегиального устройства для церковного управления указывается, что и монархи самодержавные не обходятся без советников. “Монархов власть есть самодержавная, которым повиноваться Сам Бог за совесть повелевает; обаче советников своих имеют, не токмо ради лучшего истины взыскания, но дабы и не клеветали непокорные человецы, что се или оно силою паче и по прихотям своим, нежели судом и истиною заповедует Монарх” (П. С. 3., № 3718, ч. I, п. 2, стр. 316). Первая часть ст. 1, устанавливающая собственно начало самодержавия, имеет своими источниками Воинский артикул 1716 г., Морской устав 1720 г., манифест Анны Иоанновны 1730 г. и Учреждение Императорской фамилии 1797 г. Из всех этих законодательных актов общее выражение начала самодержавия содержит только манифест Анны Иоанновны, потому, конечно, что ей одной пришлось противопоставлять самодержавие попытке его ограничить со стороны верховников. “Понеже верные Наши подданные, говорится в этом манифесте, все единогласно Нас просили, дабы Мы Самодержавие в Нашей Русской Империи, как издревле прародители Наши имели, восприять соизволили” (П. С. З., № 5509, февр. 28). В Воинском Артикуле и Морском уставе, которые дословно повторяют друг друга, говорится собственно не о самодержавии, а о самовластии и притом в объяснение того, почему за оскорбление величества положена смертная казнь (П. С. З., № 3006, арт. 20 толк., стр. 325 и № 3435, ч. V, ст. 2 толк., стр. 59). “Ибо Его Величество есть Самовластный Монарх, который никому на свете о своих делах ответа дать не должен, но силу и власть имеет свои государства и земли, яко христианский государь во своей воле и благомнению управлять”. Это неудачное и нигде более в вашем законодательстве не встречающееся выражение: “самовластный”, как видно из немецкого текста артикула, употреблено там в смысле “суверенный” (ein souveräner Monarch). Наконец, в Учреждении Императорской фамилии, § 71, говорится только об отношении монарха к членам Императорской фамилии. “При всех сих данных преимуществах ненарушимым залогом поставляется иметь каждому из фамилии Нашей к Царствующему лицу совершенное почтение, повиновение и подданство, равномерное и миролюбивое отношение в сохранении семейной тишины и согласия. Царствующий, яко неограниченный Самодержец во всяком противном случае имеет право от назначенного Нами отрешать. (П. С. З., № 17906, § 71, стр. 585). Если, тем не менее, составители Свода на первое место поставили ссылку именно на учреждение Императорской фамилии, то это объясняется, вероятно, тем, что в одном этом акте встречается принятое в Своде сочетание определений: самодержавный и неограниченный.
Сопоставление слов: самодержавный и неограниченный как бы указывает, что законодатель хотел ими обозначить два различных свойства власти. Выражение § 71 Учр. Импер. фамилии “неограниченный Самодержец” как бы предполагает, что может быть Самодержец и ограниченный. И действительно, Сперанский в своем Руководстве старался придать этим словам различный смысл. Двумя словами, говорит он, весьма многозначительными, выражается в наших законах полнота верховной власти: самодержавием и неограниченностью. Слово самодержавие имеет два разных смысла. Кода оно прилагается к государству, то оно означает независимость государства от всякой посторонней власти. В сем смысле все государства независимые могут быть названы государствами самодержавными. Когда оно прилагается к особе государя, то оно означает соединение всех стихий державного права во всей полноте их без всякого участия и разделения. Слово неограниченность власти означает то, что никакая другая власть на земле, власть правильная и законная, ни вне, ни внутри империи, не может положить пределов верховной власти Российского самодержца. Итак, если судить по форме изложения, Сперанский различает самодержавие и неограниченность. Но по содержанию он определяет их так, что понятия эти совпадают. В самом деле, “соединение всех стихий державного права”, очевидно, ничего другого означать не может, как то, что не существует никакой другой власти, которая бы ограничивала масть монарха. Следуя примеру Сперанского, Градовский и Романович-Славатинский также стараются различить самодержавие и неограниченность. Романович-Славатинский повторяет в сущности слова Сперанского. Градовский проводит это различие несколько иначе. Название “неограниченный”, по его мнению, показывает, что воля императора не стеснена известными юридическими нормами, поставленными выше его власти. Выражение “самодержавный” означает, что русский Император не разделяет своих верховных прав ни с каким установлением или сословием в государстве, т. е., что каждый акт его воли получает обязательную силу независимо от другого установления.¹* Однако, и в таком определении самодержавие и неограниченность сливаются воедино. Существование “юридических норм, поставленных выше воли монарха”, возможно, конечно, только под условием “разделения верховных прав между ним и другими установлениями”.
Сопоставление статей первой и второй Осн. Зак. показывает, что и сам законодатель не придавал выражению “неограниченный” строго определенного значения. Ст. 2 постановляет, что когда наследство престола дойдет до лица женского, то Императрице принадлежит та же самая власть, что и Императору, но при этом власть эта, вместо “неограниченной и самодержавной”, называется “верховной и самодержавной”. Так как это та же самая власть, то, очевидно, “неограниченный” и “верховный” на языке Свода - синонимы. Из этого должно заключить, что, определяя власть монарха, как самодержавную, неограниченную, Свод Законов не обозначает этими словами различных ее свойств, а для большей ясности одно и то же свойство определяет двумя однозначащими словами.
Самодержавие имеет, как на это справедливо указал сам Сперанский, два различных смысла: им означается и внешний, международный суверенитет государства, и внутренняя безраздельность власти монарха. Первый официально принял наименование, самодержца Иван III, и тогда, как не без основания замечает Ключевский²* оно указывало именно на внешний, международный суверенитет, на внешнюю независимость. В таком значении самодержавие употреблялось еще в самом конце XVIII века, как это можно видеть из приведенного выше договора Екатерины II с царем Ираклием II. Когда в договоре этом говорится, что царь Ираклий не признает над собою иного самодержавия, крове власти и покровительства императрицы, то, очевидно, самодержавие употреблено здесь не в смысле абсолютизма, а именно в смысле суверенитета. Но, с другой стороны, уже Иоанн Грозный толкует самодержавие именно в смысле безраздельного сосредоточения всей полноты государственной власти в руках монарха, когда замечал Курбскому: “како же и самодержец наречется, когда не сам строит?” В таком смысле употребляется самодержавие и в манифесте Анны Иоанновны 28 февраля 1730 года, и в Екатерининском Наказе, ст. 9: “государь есть самодержавный, ибо никакая другая, как соединенная в его особе власть не может действовать сродно с пространством толь великого государства”, и в манифесте 29 апреля 1881 года: “Глас Божий повелевает Нам стать бодро на дело правления с верою в истину Самодержавной власти, которую мы призваны утверждать и охранять для блага народного от всяких на нее поползновений”. В таком смысле это слово употребляется ныне в обыденной речи. Без сомнения, и в Своде Законов самодержавие означает не внешнюю самостоятельность власти, а внутреннюю ее безраздельность.
Итак, следует признать, что понятие самодержавия объемлет собою понятие неограниченности, в смысле сосредоточения в руках монарха всей полноты государственной власти. Если Осн. Зак. наряду с самодержавием упоминает еще и о неограниченности власти, то только для большей ясности. Иначе неограниченность не могла бы быть опущена в определении власти Императрицы, во всем равной с властью Императора.
Дополнение . Статья 4 действующих Основных законов (свод законов, т. I, ч. I, изд. 1906 г.) постановляет: “Императору Всероссийскому принадлежит верховная Самодержавная власть. Повиноваться власти его не только за страх, но и за совесть нам Бог повелевает”. Из сравнения этого текста с текстом прежней ст. 1 Основных законов явствует, что в новой характеристике власти Императора Всероссийского опущен признак неограниченности и сохранены признаки самодержавия и верховности. Что касается верховности, то с точки зрения, принимаемой Н. М. Коркуновым, она не является решающим моментом для заключения о наличности в России той или другой формы монархического строя. Этим решающим моментом должно, напротив, считать исчезновение из характеристики императорской власти эпитета “неограниченный”, что вытекает из сопоставления статей 4, 7, 10, 11 и 86 основных законов.
По смыслу их Государь Император осуществляет законодательную власть в единении с Государственным Советом и Государственной Думой; никакой новый закон не может воспоследовать без одобрения Государственного Совета и Государственной Думы и восприять силу без утверждения Государя Императора; указы и повеления в порядке верховного управления издаются Государем Императором в соответствии с законами, в делах же управления подчиненного определенная степень власти вверяется подлежащим местам и лицам от Государя Императора согласно закону. Таким образом власть управления, осуществляемая или самостоятельно Государем, или по уполномочию от него и согласно закону иными органами государства, оказывается подчиненной иной, высшей форме проявления государственной власти, называемой властью законодательной; а эта последняя не может уже быть осуществляема самостоятельно Государем и предполагает совместные действия монарха, Государственного Совета и Государственной Думы. Поэтому-то начало неограниченности, или, по толкованию Н. М. Коршунова, сосредоточения всей полноты власти в руках монарха, и не могло быть сохранено в постановлениях основных законов о существе Верховной Самодержавной власти. И если Император Всероссийский и в настоящее время именуется неограниченным Самодержцем в Учреждении о Императорской Фамилии в ст. 222 Св. зак., т. I, ч. I, изд. 1906 г., то и из содержания этой статьи и из места, занимаемого ею в системе основных законов, ясно, что она имеет в виду власть царствущего Императора над членами Императорского Дома.
При этих условиях, хотя власть Государя Императора по-прежнему называется самодержавной, самодержавие в современном государственном строе России не может быть понимаемо, как начало равнозначащее неограниченности. Государь Император при действии новых основных законов есть монарх ограниченный или, по установившемуся и употребительному выражению - конституционный, и государственный строй России есть строй ограниченной или конституционной монархии. Началу самодержавия должно быть, таким образом, дано иное толкование. Наиболее часто оно толкуется, как означающее внешний международный суверенитет государства, то есть так, как оно, по указанно Н. М. Коркунова, понималось иногда до конца Х VIII столетия.
Примечания:
¹* Градовский . Начала I, стр. 1 и 2, (Собрание сочинений, т. 7).
²* Ключевский . Боярская дума, 2 изд. 1883, стр. 258.
Титул «Великий князь Всея Руси» в конце XV в.: трансформация раннефеодальной монархии в самодержавную
Титул с добавлением слов «всея Руси» употребляли в XIV в. великие князья Иван Калита (1425-1440 гг.) и Симеон Гордый (1440-1453 гг.). Однако его реальное содержание было иное - значительно уже, чем во второй половине XV в. Уместно связать появление новых компонентов в титуле и его распространение на фигуру наследника престола, что является признаком усиления власти великого князя и позволяет проследить процесс формирования правового принципа-единства земли. Об этом, в частности, дает представление повсеместный переход от наименования великого князя «господином», что означало власть над свободными людьми, к наименованию «государь», фиксирующему отношения монарха с подданными, либо использование этих наименований одновременно. В рассматриваемый период принципиальная разница особенно заметна в случае с московско-новгородским конфликтом 1471 г. Тогда именно обращение новгородцев к Ивану III послужило формальным поводом к началу боевых действий. Появление в ряде правовых актов и официальных документах, а не только в нормативных памятниках титула «царь», употребляемого наряду с титулом «великий князь». По мнению М.Ф. Владимирского-Буданова, этот титул олицетворял власть над другими государями и «международное значение полной независимости от других государств».
Возобновление использования титула в таком составе фиксируется в правовых актах и других источниках 60-70-х годов XV в. Два правовых акта, где Иван III назван «великим князем всея Руси», относятся к 70-м годам: грамота Новгорода Великого Ивану III о сроках выплаты контрибуции, как результата поражения в военной кампании 1471 г. и Коростынские соглашения - международные договоры, заключенные между Москвой и Новгородом по итогам конфликта. Они также относятся к 1471 г. В целом комплексе правовых документов этого периода Иван III назван «великим князем всея Руси». Самый ранний из них, Послание митрополита Феодосия (Бывальцева) псковичам, датируется 1463-1465 гг. В послании содержится следующий вид титула: «благоверный великий князь Иван Васильевич всея Руси». Существует грамота преемника Феодосия - митрополита Филиппа в Псков от 22 сентября 1471 г. с благословением на устроение шестого собора. Интересна и другая грамота митрополита Филиппа новгородцам, датируемая 22 марта того же года.
Любопытно, что документ появился в тот момент, когда московско-новгородские отношения переживали серьезный кризис, вскоре должен был состояться военный поход. Однако даже в такой непростой ситуации митрополит решился продемонстрировать общерусские притязания великого князя. Наконец, еще один акт древнерусского канонического права, где встречается титул в подобном составе, также связан с комплексом московско-новгородских и московско-псковских отношений - это грамота Феофила Новгородского Псков, датируемая временем до 21 января 1477 г.
Первый случай использования нового варианта титула в источниках права встречаем в договоре Великого Новгорода и Пскова с епископом Юрьевским о перемирии на 30 лет от 13 января 1474 г. В данном международном правовом акте Иван Васильевич называется «господином и государем великим князем». Как известно, Иван III являлся князем и Новгорода, и Пскова. В соответствии с вечевым строем этих государств на князя возлагались определенные ограниченные военно-административные и судебные функции. В данном договоре московский великий князь, несомненно, выступал как один из магистратов вечевых республик. Кроме того, здесь впервые в юридическом документе московский государь именуется «царем всея Руси» .
Признание титула Ивана Васильевича в данном виде со стороны Польско-Литовского государства происходит значительно позже, чем в случае с Новгородом и Псковом. Впервые Иван III именуется «великим князем всея Руси» в посольском деле 1493 г.. Автор работы о московско-литовских отношениях Г. Карпов подчеркивает особую политическую и правовую значимость этого события: «московские государи... взяли на себя обязанность быть руководителями и части Русского народа, жившего в Польско-Литовских владениях». Однако есть еще одно известие литовского происхождения. В Хронике Литовской и Жмойтской, которые можно хронологически привязать к эпопее присоединения Новгорода к Москве, Иван III дважды назван «великим князем и царем московским».
В грамоте Ивана III к Захарии Жидовину, князю таманскому в Кафу, от 14 марта 1484 г. встречается очень пышный титул: «Божией милостью великий государь Русские земли, великий князь Иван Васильевич, царь всея Руси, Володимерьскй и Московский Новгородски и Псковски и Югорский Вятский Пермский.
Определение «самодержец», в отличие от определения «абсолютный монарх», было закреплено в официальном царском титуле. Титуловать себя самодержцами и ощущать свою власть самодержавной стали еще последние Рюриковичи. Идея самодержавной власти как власти полностью независимой от правителей других государств в России стала активно развиваться после освобождения от власти Орды и в процессе централизации объединенных русских земель.
В то время как для последних Рюриковичей самодержавный характер их власти являлся фактом, не подлежавшим сомнению, для первых Романовых, вступивших на престол в результате прекращения ранее царствующей династии и Смуты, самодержавность правления скорее была целью, которую необходимо достичь. Михаил Федорович – родоначальник новой династии титуловался самодержцем от случая к случаю, но так и не смог закрепить этой характеристики в своем титуле. Его претензии на статус самодержца мало чем превосходили аналогичные претензии государей периода Смуты. (Как известно, В. Шуйский в торжественных актах титуловался самодержцем.) Концепция самодержавной власти XVII в. имела ряд отличий по сравнению с представлениями о самодержавии периода Ивана Грозного. Важнейшее из них заключалось в том, что самодержавным монархом при первых Романовых мог считаться только государь, не дававший на себя ограничительной записи. Перед Рюриковичами такая проблема не могла возникнуть вовсе. В России XVI–XVII вв. ограничительная запись сочеталась с принятием царского венца не по праву наследования, а по решению Земского собора. Власть наследственного монарха признавалась полностью легитимной и сочетаемой с претензиями на самодержавность. Законность власти избранного монарха подвергалась сомнению, что служило поводом к ограничению его прав, а последнее, в свою очередь, не сочеталось с самодержавностью.
После того, как Романовы утвердились на Российском престоле в качестве общепризнанной в России и мире правящей династии, в царствование Алексея Михайловича фактически произошла реставрация российской самодержавной монархии. Алексей Михайлович своим указом 1654 г. окончательно закрепил в государевом титуле столь вожделенную формулу – самодержец. Самодержавность правления самого Алексея сомнению уже не подлежала.
Особенность трактовки самодержавной власти в третьей четверти XVII в. во многом заключалась в том, что это понятие вбирало в себя, интегрировало все существенные черты и характеристики, которыми на протяжении долгих лет наделяли царскую власть. Идея самодержавности фактически стала венцом представлений об идеальном государе допетровской Руси. Самодержавная царская власть трактовалась как совокупность следующих идей‑постулатов: идея о самодержавно‑монархическом способе правления как лучшей форме правления; идея о божественном происхождении монаршей власти; об идеальном православном монархе; о преемственности власти русских царей от византийских императоров и римских цезарей; о наследственной передачи власти в роде российских скипетродержавцев и др.
К концу правления Алексея Михайловича каждая из перечисленных идей наполнилась новыми содержательными чертами и тем самым трансформировала монархическую концепцию, сложившуюся ранее.
Идея божественного происхождения царской власти до XVII столетия была тесно связана с мыслью о том, что государь – носитель воли и власти Божьей. При этом жизнь и деятельность самого монарха трактовались как отречение от своей личной воли и осуществление служения Богу как послушания. Служба государю рассматривалась как способ служения Богу. После Смуты на протяжении XVII столетия идея служения Богу через службу государю постепенно трансформировалось в идею службы Богу и царю. Благодаря Смуте русский царь обрел некие личностные черты, не перестав быть при этом носителем воли и власти Божьей. Но теперь царская власть рассматривалась не столько как орудие воли Бога, но сам Бог – как источник силы царской власти. Эти изменения были тесно связаны с закреплением самодержавного характера русской монархии. Новая трактовка концепции богоданности царской власти способствовала становлению идеологии абсолютизма.
При усилении самодержавия при царе Алексее Михайловиче возникла угроза уподобления власти царя власти Божьей. В середине 1660‑х годов патриарх Никон обвинял государя в том, что тот «Божие имя и славу прекладывает на свою честь и славу и тем хулит имя Господне и славу Его». Окончательно снять данную проблему удалось только в царствование Федора Алексеевича.
Российский самодержец третьей четверти XVII столетия в представлениях современников и трактовке официальной идеологии представал как государь православный. В это время окончательно оформилась идея об идеальном православном монархе. Его непременными чертами были чинность, кротость, благообразность, милосердие, богобоязливость. Совокупность этих черт воплотилась в характеристике первых царей из династии Романовых, но исторически закрепилась за царем Алексеем – тишайший. Такой государь должен был осознавать и искуплять свою греховную человеческую природу, проявляя неустанную заботу о «сирых и убогих меньших людях», стремясь к «тишине» правления – миру с соседями. «Тишайшие государи» XVII в. стали неким противопоставлением грозному царю – Ивану IV, тирану, приведшему в конце XVI столетия страну к Смуте.
Однако в 70‑е годы XVII в. понимание образа идеального православного царя стало все более наполняться новыми чертами. Царь – защитник православной веры мыслился теперь как «крепкий над враги победитель» и «супостатом страшный одолитель». Государь‑богомолец уступал место царю‑воину. Разрушению прежних представлений во многом способствовал сам монарх: Алексей Михайлович лично командовал русскими войсками в русско‑польской кампании, поставил военное дело под свой строжайший контроль.
Важнейшую роль в трактовке российского самодержавия играла идея преемственности власти русских царей от византийских и римских императоров. Эта тенденция, восходящая к XV в., в XVII столетии выразилась в официальной формуле: князь Рюрик, прародитель Рюриковичей и их наследников Романовых, «восприял» свою власть от римского императора Августа, а царский венец российские самодержцы приняли от византийского императора Константина Мономаха при великом князе Владимире Всеволодовиче. Развитие идеи «Москва – третий Рим» должно было обеспечить главенствующую роль России в системе стран православного Востока, показать российского государя хранителем вселенского православия.
Наряду с идеей преемственности своей власти от Рюриковичей первые Романовы не меньшее значение придавали преемственности власти в роде самих Романовых. При этом первая идея была главенствующей в первой половине столетия, вторая – во второй. При вступлении на престол Михаила Федоровича и Алексея Михайловича было важно доказать, что в России произошло не столько становление новой династии, сколько восстановление прежней, так как именно в прекращении законной династии виделась основная причина Смуты и бед, постигших страну на стыке XVI и XVII столетий. «Чин поставления на царство» Алексея Михайловича и другие официальные документы объявляли Ивана Грозного – дедом царя Алексея. В грамоте к мощам митрополита Филиппа (Колычева) от 1652 г. молодой Алексей Михайлович замаливал грехи своего «деда» в надежде получить прощение и очистить от греха души всех Романовых как потомков Ивана IV.
В результате усиления самодержавия в правление Алексея законность занятия Романовыми престола перестала подвергаться сомнениям. Главная задача теперь состояла в том, чтобы обеспечить беспрепятственную передачу власти своим потомкам. Все большую роль стала играть церемония официального объявления подданным наследника по достижении им совершеннолетия (15 лет). Помимо этого царь Алексей стремился закрепить официальную роль наследника в системе государственного управления, издав ряд указов, согласно которым официальные документы должны были адресоваться не одному государю, а царю и царевичу. По ряду дел государственным служащим предписывалось обращаться только к царевичу, за ним оставалось право решить вопрос самостоятельно или обратиться с докладом к царю.
Несмотря на принятые меры, царь Алексей Михайлович и его сподвижники так и не смогли предотвратить кризиса престоло‑наследования последней четверти XVII столетия. По смерти царя оставались представители двух непримиримых кланов – Милославские и Нарышкины. Сын Марии Ильиничны Милославской (первой жены царя Алексея) царь Федор Алексеевич своими грамотами и указами запретил в официальных отписках на царское имя прибавлять имена его братьев. Среди последних наибольшую опасность мог представлять царевич Петр, сын царицы Натальи Кирилловны Нарышкиной (второй жены Алексея Михайловича), будущий император Петр I. Все усилия в итоге оказались тщетными: судьбу престола после смерти Федора Алексеевича не удалось решить мирным путем. В результате восстаний и кровопролития, гибели тех, кто составлял опору власти первых Романовых, был достигнут компромисс – царствование Ивана и Петра при регентстве Софьи.
Это форма правления сродни абсолютизму. Хотя в России само слово "самодержавие" в разные периоды истории имело отличия в толковании. Чаще всего его связывали с переводом греческого слова Αυτοκρατορία - "сам" (αὐτός) плюс "властвовать" (κρατέω). С наступлением Нового времени этим термином обозначается монархия неограниченная, "русская монархия", то есть - абсолютизм.
Историографы исследовали этот вопрос одновременно с установлением причин, по которым в нашей стране самодержавная монархия вылилась в эту всем известную форму правления. Ещё в XVI веке историки Москвы пытались объяснить, каким образом в стране появились "самодержательные" цари. Отведя эту роль русским самодержателям "под покровом старины", в далёкой древности они отыскали выведших родословное древо от кесаря римлян Августа наших первых правителей, которым такую власть даровала Византия. Самодержавная монархия утвердилась при Святом Владимире (Красное Солнышко) и Владимире Мономахе.
Впервые стали использовать это понятие относительно московских правителей при Иване Третьем, великом князе московском. Именно он начал титуловаться как господарь и самодержец всея Руси и Василий Тёмный назывались просто господарями всея Руси). Видимо Ивану Третьему это посоветовала его жена - Софья Палеолог, близкая родственница последнего императора Византии Константина XI. И действительно, с этой женитьбой появились основания притязать на преемственность наследия Восточного Римского (Ромейского) государства молодой Россией. Отсюда и пошла на Руси самодержавная монархия.
Получив независимость от ордынских ханов, Иван Третий перед другими государями теперь всегда сочетал эти два титула: царя и самодержца. Таким образом он подчёркивал собственный внешний суверенитет, то есть независимость от какого бы то ни было другого представителя власти. именовали себя точно так же, только, естественно, на греческом.
Это понятие до конца прояснил В. О. Ключевский: "Самодержавная монархия - это полная власть самодержца (автократа), который не зависит ни от одной из сторон внешней власти. Русский царь никому не платит дань и, таким образом, является сувереном".
С появлением на самодержавная монархия России значительно укрепилась, поскольку само понятие расширилось и теперь обозначало не только отношение к внешним сторонам правления, но и использовалось как неограниченная внутренняя власть, которая стала централизованной, уменьшив таким образом властные полномочия боярства.
Историко-политической доктриной Ключевского до сих пор пользуются специалисты в своих исследованиях, поскольку она наиболее методологически полно и широко трактует поставленный вопрос: почему Россия - самодержавная монархия. Даже Карамзин писал свою "Историю государства Российского", опираясь на видение исторической перспективы, унаследованное от историков XVI века.
Однако лишь когда в исторических исследованиях появилась идея изучения развития всех сторон жизни всех слоёв общества, вопрос самодержавной монархии был поставлен методологически правильно. Впервые отметили такую необходимость К. Д. Кавелин и С. М. Соловьёв, определив главные моменты развития власти. Именно они прояснили, как происходило укрепление самодержавной монархии, обозначив этот процесс как вывод из формы родового быта в государственную единодержавную власть.
Например, на севере существовали особые условия политической жизни, при которых само существование образования было обязано только князьям. Южнее условия были несколько другими: распадался родовой быт, перейдя к государственности через вотчинность. Уже Андрей Боголюбский был неограниченным владельцем собственных имений. Это яркий тип вотчинника и полновластного хозяина. Именно тогда появились первые понятия о государе и подданстве, о самовластье и подручничестве.
Соловьёв в своих работах много написал о том, как происходило укрепление самодержавной монархии. Он указывает длинный ряд причин, которые вызвали появление единодержавия. Прежде всего, нужно отметить монгольское, византийское и прочие иноземные влияния. Объединению русских земель содействовали практически все классы населения: и земские люди, и бояре, и духовенство.
На северо-востоке появились новые крупные города, где господствовало вотчинное начало. Это тоже не могло не создать особых бытовых условий для появления самодержавной монархии в России. И, конечно, огромное значение имели личные качества правителей - московских князей.
За счёт раздробленности страна становилась особенно уязвимой. Войны и междоусобицы не прекращались. И во главе каждого войска практически всегда стоял князь. Они постепенно учились выходить из конфликтов посредством политических решений, успешно разрешая и свои планы. Именно они изменили историю, уничтожили монгольское иго, выстроили государство великое.
Самодержавная монархия - это абсолютная монархия. Но, несмотря на то, что уже во времена Петра Великого понятие русского самодержавия практически полностью отождествлялось с понятием европейского абсолютизма (сам термин этот у нас не прижился и не употреблялся никогда). Напротив, российская власть позиционировалась как православная самодержавная монархия. в Духовном регламенте уже в 1721 году написал, что власти самодержавной сам Бог повиноваться повелевает.
Когда появилось понятие суверенного государства, понятие самодержавия ещё более сузилось и обозначало только внутреннюю неограниченную власть, которая опиралась на её божественное происхождение (помазанник Божий). К суверенитету это уже переставало относиться, и последнее использование термина "самодержавие", которое подразумевало суверенитет, случилось при правлении Екатерины Великой.
Такое определение самодержавной монархии сохранялось до самого конца царского правления в России, то есть до февральской революции 1917 года: российский император был самодержцем, а государственный строй - самодержавием. Свержение самодержавной монархии в России в начале 20 века произошло по вполне понятным причинам: уже в XIX веке эту форму правления критики открыто называли властью самодуров и деспотов.
Чем же отличается самодержавие от абсолютизма? Когда между собой спорили западники и славянофилы ещё в начале XIX века, они выстроили несколько теорий, разводящих понятия самодержавия и абсолютизма. Остановимся подробнее.
Славянофилы противопоставляли раннее (допетровское) самодержавие с послепетровским. Последнее считали абсолютизмом бюрократического толка, вырожденной монархией. В то время как раннее самодержавие считали правильным, поскольку оно органически объединяло государя и народ.
Консерваторы (в том числе Л. Тихомиров) такое разделение не поддерживали, считая, что и послепетровская российская власть значительно отличается от абсолютизма. Умеренные либералы разделяли допетровское и послепетровское правление по принципу идейности: основа на божественности власти или на идее общего блага. В итоге, что такое самодержавная монархия, историки XIX века так и не определили, поскольку во мнениях не сошлись.
У Н. И. Костомарова есть монография, где он попытался выявить соотношение понятий. Раннефеодальная и самодержавная монархия, по его мнению, развивались постепенно, но, в конце концов, получились полной заменой деспотизма орды. В XV веке, когда были уничтожены уделы, монархия уже должна была появиться. Причём власть была бы разделена между самодержцем и боярами.
Однако этого не случилось, но укрепилась самодержавная монархия. 11 класс подробно изучает этот период, но далеко не все школьники понимают, почему так произошло. У бояр отсутствовала сплочённость, они были слишком самонадеянны и эгоистичны. В таком случае очень легко прибрать власть к рукам сильному государю. Именно бояре упустили возможность создания конституционно-самодержавной монархии.
Профессор Ф. И. Леонтович нашёл массу заимствований, которые были внесены в политическую, общественную, административную жизнь русского государства из Ойратских уставов и Чингизовой Ясы. Монгольское право, как никакое другое, хорошо приживалось в русских законах. Это и положение, при котором государь является верховным собственником территории страны, это и закрепощение посадских и прикрепление крестьян, это и идея местничества и обязательной службы у служилого сословия, это и скопированные с монгольских палат московские приказы, и ещё очень и очень многое. Эти воззрения разделили Энгельман, Загоскин, Сергеевич и некоторые другие. А вот Забелин, Бестужев-Рюмин, Владимирский-Буданов, Соловьёв и ещё многие профессора по монгольскому игу такого значения не придавали, но выдвинули совершенно иные созидательные элементы на первый план.
Северо-восточная Русь объединилась под московским единодержавием благодаря тесному народному единству, которое стремилось мирно развивать свои промыслы. При правлении князей Юрьевичей посад даже вступил в борьбу с боярской дружинной силой и победил. Далее иго нарушило образовавшийся было правильный ход событий на пути объединения, а потом московские князья сделали очень правильный шаг, устроив народный завет о тишине и земском мире. Именно поэтому они и смогли оказаться во главе Руси, стремившейся к объединению.
Однако самодержавная монархия образовалась далеко не сразу. Народу было почти безразлично, что там творится в теремах княжеских, даже о правах своих и каких-либо вольностях народ не думал. Он находился в постоянных заботах о безопасности от сильных мира сего и о хлебе насущном.
Бояре долго играли решающую роль во власти. Однако Ивану Третьему на помощь пришли греки с итальянцами. Только с их подсказками царское самодержавие получило свою окончательную форму так скоро. Боярство - сила крамольная. Она ни народ, ни князя слушать не хотела, более того - земскому миру и тишине это был первый враг.
Таким образом заклеймили русских аристократов Костомаров и Леонтович. Однако немного позже историки это мнение оспорили. Бояре, по мнению Сергеевича и Ключевского, врагами объединения Руси вовсе не были. Напротив, они всеми силами помогали это сделать московским князьям. И Ключевский говорит о том, что неограниченного самодержавия на Руси в ту пору не было. Это была монархически-боярская власть. Случались даже столкновения монархов со своей аристократией, были попытки со стороны бояр полномочия московских властителей несколько ограничить.
Только в 1940 году прошла первая дискуссия в Академии наук, посвящённая вопросу определения государственного строя, который предшествовал абсолютной монархии Петра Великого. А ровно через 10 лет проблемы абсолютизма обсуждались в МГУ, на его историческом факультете. Обе дискуссии показали полную несхожесть в позициях историков. Специалистами по государству и праву понятия абсолютизма и самодержавия вообще не разделялись. Историки же различие видели и чаще всего эти понятия противопоставляли. И что значит самодержавная монархия для России сама по себе, учёные так и не договорились.
К разным периодам нашей истории они применяли одно и то же понятие с разным содержанием. Вторая половина XV века - окончание от золотоордынского хана, и только свергнувший татаро-монгольское иго Иван Третий назывался первым настоящим самодержцем. Первая четверть XVI века - самодержавие трактуется как единодержавие после ликвидации суверенных княжеств. И только при Иване Грозном, по мнению историков, самодержавие получает неограниченную власть государя, то есть неограниченную, самодержавную монархию, и даже сословно-представительная компонента монархии никак не противоречила неограниченности власти самодержца.
Следующая дискуссия возникла в самом конце 1960-х годов. Она поставила на повестку вопрос о форме неограниченной монархии: не является ли она особой разновидностью абсолютной монархии, свойственной только нашему региону? Было установлено по ходу дискуссии, что по сравнению с европейским абсолютизмом наше самодержавие имело несколько характерных особенностей. Социальная опора - только дворянство, в то время как на западе монархи уже более опирались на появившийся класс буржуазии. Над правовыми методами управления господствовали неправовые, то есть личной волей монарх был наделён гораздо большей. Были мнения, что русское самодержавие является вариантом восточной деспотии. Словом, за 4 года, вплоть до 1972-го, термин "абсолютизм" определён не был.
Позже А. И. Фурсовым было предложено рассматривать в русском самодержавии феномен, который аналога в мировой истории не имеет. Отличия от восточной монархии слишком значительны: это ограничение традициями, ритуалами, обычаями и законом, не свойственные правителям на Руси. От западных их ничуть не меньше: власть даже самая абсолютная там ограничивалась правом, и даже если король имел право поменять закон, то он всё равно должен был закону подчиняться - пусть изменённому.
А на Руси было иначе. Русские самодержцы всегда стояли над законом, они могли требовать от других подчинения ему, но сами имели право уклоняться от следования, какой бы то ни было, букве закона. Однако самодержавная монархия развивалась и приобретала всё более европейские черты.
Теперь венценосные потомки самодержца Петра Великого были уже гораздо сильнее ограничены в своих действиях. Сложилась управленческая традиция, считавшаяся с факторами общественного мнения и определёнными законоположениями, которые касались не только области прерогатив династических, но и общего гражданского права. Монархом мог быть только православный из династии Романовых, состоящий в равнородном браке. Правитель был обязан по закону 1797 года при вступлении на престол назначить наследника.
Ограничивали самодержца и управленческая технология, и порядок издания законов. Отмена его распоряжений требовала особого законодательного акта. Царь не мог лишать жизни, имущества, чести, сословных привилегий. Он не имел права вводить новые налоги. Даже не мог никого облагодетельствовать просто так. Для всего необходимо было письменное распоряжение, которое оформлялось особым образом. Устное распоряжение монарха законом не являлось.
Вовсе не царь-модернизатор Пётр Великий, титуловавший Россию империей, сделал её таковой. По своей сути империей Россия стала гораздо раньше и, по мнению многих ученых, продолжает ею оставаться. Это продукт сложного и длительного исторического процесса, когда происходило становление, выживание, укрепление государства.
Имперская судьба нашей страны принципиально отличается от других. В общепринятом смысле Россия колониальной державой не являлась. Экспансия территорий происходила, но она не была мотивирована, как у западных стран, экономическими или финансовыми устремлениями, поисками рынков сбыта и сырья. Она не делила свои территории на колонии и метрополию. Напротив, экономические показатели практически всех "колоний" были гораздо выше, чем у исторического центра. Образование и медицина были всюду одинаковы. Здесь уместно вспомнить 1948 год, когда англичане покидали Индию, оставив там менее 1% грамотных аборигенов, причём не образованных, а просто знающих буквы.
Территориальную экспансию всегда диктовали безопасность и стратегические интересы - вот где главные факторы возникновения Российской империи. Причём войны происходили очень редко за обретение территорий. Всегда существовал натиск извне, да и теперь ещё существует. Статистика говорит, что в 16 веке мы воевали 43 года, в 17 - уже 48, а в 18 - все 56. XIX век был практически мирным - только 30 лет провела Россия на поле брани. На западе мы всегда воевали либо как союзники, вникая в чужие "семейные ссоры", либо отражали агрессию с запада. Ни на кого первыми не нападали никогда. Видимо сам факт появления таких огромных территорий, вне зависимости от средств, путей, причин формирования нашего государства, будет неизбежно и постоянно порождать проблемы, поскольку здесь говорит сама природа имперского существования.
Если исследовать жизнь любой империи, обнаружатся сложные соотношения во взаимодействии и противодействии центростремительных и центробежных сил. В сильном государстве эти факторы минимальны. В России монархическая власть неизменно выступала как носитель, выразитель и реализатор только центростремительного начала. Отсюда и её политические прерогативы с вечным вопросом о стабильности имперской конструкции. Сама природа русского имперства не могла не препятствовать развитию региональной автономизации и полицентризма. И сама история сделала монархическую Россию своей заложницей.
Конституционно-самодержавная монархия была у нас невозможна лишь потому, что царская власть имела на то сакральное право, да и цари не были первыми среди равных - им равных не было. Они венчались с правлением, и это был мистический брак с целой огромной страной. Царские порфиры излучали свет небес. Для начала XX века в России самодержавная монархия не являлась архаикой даже отчасти. И сегодня такие настроения живы (вспомним Наталью "Няшу" Поклонскую). Это у нас в крови.
Либерально-правовой дух неизбежно сталкивается с религиозным мировоззрением, которое награждает самодержца особым ореолом, и ни один из прочих смертных никогда такого не удостоится. Все попытки реформировать верховную власть терпят поражение. Религиозный авторитет побеждает. Во всяком случае, к началу XX века от универсальности правового государства Россия была гораздо дальше, чем теперь.
